1.
    Звуки в ночной тишине. Она… Она пока что очень маленькая. Рядом бабушка. Бабушка… ну, да, бабушка. Тонкая талия затянута в корсет. На ней старинное платье. Нет, это не пышные юбки и банты, времён Людовика XVIII, а простое старинное шерстяное платье, мышиного цвета, с юбкой до пола. Воротничок - стоячку украшает огромная брошь с бриллиантом. Длинные рукава защищают вечно-холодные руки. Пышные волосы собраны в высокую причёску, когда-то они были тёмно-каштановые, а сейчас они белые, как первый снег. Лицо бабушки испещрено мелкими морщинками. Куда делась её былая красота? Осталась в далёкой молодости?
-Ты спишь?- голос бывшей аристократки… это теперь им приходится ютиться в маленькой комнатушке, на краю Венеции. После смерти Её родителей им пришлось тяжко. Преследование аристократов загнало их в Венецию.
-Я хочу к окну!- просит Она.
    Она чувствует как руки, снова холодные, подхватывают и несут её к окну. Она чувствует ногами холодный подоконник и упирается в него… чтобы бабушка отпустила Её.
    Как тяжело вспоминать… после каждого слова ставя многоточие. Зачем вспоминать? Вспоминать секунды, а отдавать частички души? Ты, словно волк. Тебя гонят по тропе, направленной алыми флажками. Ты не можешь свернуть, потому, что думаешь – это огонь. Ты бежишь… вперёд и вперёд, натыкаясь на пятна крови твоих сородичей. Тебя гонят криками и выстрелами. Зачем? Чтобы в конце дороги убить. И у тебя есть только один шанс, свернуть, перепрыгнуть через флажки, и спастись, или забыть всё и ждать неминуемой смерти. Этот выбор надо сделать за секунды, за доли секунд. Но, раздаётся выстрел.  И перед смертью ты успеваешь подумать, как много ещё не сделал, зачем ты жил, копил что-то, если сейчас в миг погиб.
    На этот вопрос ещё никто не смог дать ответ. Ясный и разумный. Зачем человек копит имущество, если однажды просто умрёт? Да, какая разница похоронят тебя в деревянном ящике или с почестями, если тебе уже всё равно? Ты спишь, вечным сном, и никто и ничто не сможет пробудить тебя.
      Слова складываются в предложения, воспоминания… они не подчиняются ни одному закону. Почему человек что-то забывает, а что-то помнит всю жизнь? Да и в основном это мелкие воспоминания, не заслуживающие внимания? Как это объяснить?
-Смотри, Ангел, звезда упала,- голос бабушки прерывистый и тихий. В нём присутствуют странные нотки, каких Она ещё не слышала. Как будто бабушке тяжело говорить. Но странное чувство противоречия охватывает Её и она с вызовом отвечает:
-Ну, и что?
-Кто-то умер, Ангел.
     Она не помнила неожиданного вскрика, холодных рук, ставших такими навсегда. Не того, как эти руки, неестественно лежащие на полу, как бы светились в лунном сиянии.
    Она не помнила больше ничего.
    Помнить свою жизнь, каждую секунду, Она начала с того момента, как стояла у закрытых ворот детского дома. Ей было всего пятнадцать лет. Её просто выгнали из заведения, которое стало ей домом. А всё так хорошо начиналось! Она нашла друзей, начала делать успехи в учёбе. Но в один прекрасный день к ним пришёл невысокий человек в чёрном костюме. Его прилизанные белые волосы лоснились, а маленькие злобные глазки оценивающе осматривали каждого ученика. Потом он ушёл, а на следующий день вернулся под вечер. Все воспитанники уже ложились спать. Когда все улеглись, он прошёл по рядам кроватей, приглядываясь к каждому и не говоря ни слова. Когда он подошёл к Ней, его лицо исказила злобная гримаска. Она вызывающе посмотрела на него. В её чертах лица он узнал знатную дворянку, а через неделю Она оказалась на улице.
    Куда идти? Она знала. В тот дом, где раньше жила. Дом с большими комнатами, красивой мебелью и зеркалом. Старым зеркалом в резной раме. Это зеркало всегда манило её. Своей красотой и стариной? Она не знала. Когда Она была совсем маленькая, Она могла часами сидеть перед зеркалом, кривляясь или просто глядя в пустоту. Один раз Ей показалось, что отражение немного улыбнулось. Но, скорее всего, это была иллюзия.
    Из-за пожелтевшего стекла, мир, по ту сторону зеркала казался жёлтым и неестественным. Мебель и обстановка… всё было так же, но вот небо… небо было бежевым. Как будто при жёлтом закате.
    Она отодрала доску от забитого дверного проёма и поднялась по пыльной лестнице на второй этаж. Дверь была открыта. Медная табличка с фамилией и инициалами бабушки потемнела, покрылась слоем пыли и висела лишь на одном гвоздике. Всё в этой квартире осталось прежним. Мебель в белых чехлах, красивые люстры, медные подсвечники и… зеркало. Сумка «через плечо», с которой Она не расставалась, упала на пол. Бежевое пальто, из Джинса, которое Она сшила в детском доме, направилось туда же. Она упала на колени перед зеркалом. Обычные синие джинсы покрылись пятнами тёмной пыли. Оно совсем не изменилось. Та же рама, то же жёлтое стекло, искажающее зеркальный мир. И почему эти вандалы, убившие её родителей, и преследовавшие бабушку, не разбили его?
    Её рука коснулась холодной поверхности стекла, но, не почувствовав преграды, провалилась. Вязкое стекло было холодным и перетекало между пальцами. Она вытащила руку назад, она была сухой. Она ещё раз окинула взглядом комнату, мебель в грязных белых чехлах, пол, покрытый слоем пыли. Здесь ей нечего находить и нечего терять.
    Она взяла пальто и сумку, и шагнула в никуда, через резную раму зеркала.

2.
    Казалось, ничего не изменилось... Те же окна, покрытые тонкой плёнкой пыли, немного исказающие реальность улицы, дорогая мебель, которую покупал сам отец, теперь покрытая защитными чехлами, сменившими свою белизну на тускло-седой цвет. И Оно... ради него одного Она пришла сюда. Зеркало. В деревянной, резной раме с потёртой позолотой чугунных ножек. Всё вроде бы то же... Только в зеркальном отражении. И небо... оно желтовато-кремового цвета, словно отражённое в зеркале. Девушка обернулась... а в зеркале теперь оно было кристально чистое, словно на глянцевой фотографии.
    Она печально вздохнула и провела по зеркалу рукой, но теперь оно было твёрдым, как сталь и не пропускала сквозь себя ничего. Может, это и есть мир, а она жила в Зазеркалье?
    Комната была пустой. Девушка подбежала к креслу, покрытому защитным чехлом, и рывком сорвала ткань. Это было кресло отца, в котором он каждый вечер читал классическую литературу, в основном в массивных, кожаных обложках. Боль, словно клинок мучителя, медленно разрезала сердце. Она стала метаться по комнате, срывая белые чехлы и взметая клубы жёлтой пыли. Наконец, пол был устлан белой тканью, словно саваном.
    Девушка вбежала на открытый балкон, который выходил на узкую улочку Венеции (Её родного города). Внизу шумела и плескалась вода канала. Ей так захотелось нырнуть в зеленовато-чёрную ледяную глубину, почувствовать, как тысячи иголочек пронзают кожу, чтобы на несколько секунд стало не хватать воздуха от холода воды. а потом почувствовать приятную бодрость.
    Дома напротив стояли пустыми и грустно смотрели на неё чёрными глазницами окон. Где-то за домами начинало садиться солнце... Жёлтый закат... Тот самый... Зеркальный.
    Она не помнила, как оказалась на улице. Куда-то шли то ли люди, то ли их призрачные силуэты.
    Девушка вскинула голову. Бежевое небо. Тоже из зеркала. Вроде бы протяни руку, и она искупается в этом бежевом безумстве. Немного похожие на взбитые сливки облака, припорошенные по краям шоколадной крошкой теней, ползли по нему. Она, взетнув ногами серо-коричневую дорожную пыль, подбежала к человеку, бредущему в никуда. Девушка резко повернула его за плечи лицом к себе. Её испуганный крик раздался так же неожиданно, так же, как и её прибытие сюда. Лица у человека (или существа, теперь она не знала), не было. Лишь правильный овал телесного цвета.
    Человек словно не видел её... зато Она... Она видела его глаза. Бесконечно синие, с манящим сочным блеском, словно ловушка. Они были полны грусти и полной безразличности, какой-то отрешённости. Её руки медленно отпустили его плечи. Человек, словно по команде, развернулся и снова пошёл прямо, по намеченной траектории, словно так оно и должно быть. Словно это какой-то механизм. На мгновения девушке показалось, что этим потоком людей действительно управляют загадочные шестерёнки времени. правда, они были похожи на время. Медленно. но неотвратимо плывущее в никуда... в вечность....
    Она побежала обратно, натыкаясь на людей, которым было всё равно. Выбежав на какую-то улицу, она остановилась. вроде бы в квартире всё по старому, но город не Её... не Венеция... В одном конце улицы светило солнце, в другом открывалась площадь. Подумав. она пошла к площади. У моста стояли брошенные гондолы. Девушка несколько раз обошла фонтан, молчаливо возвышающийся по середине ровного круга площади. Желтоватая вода бесшумно лилась маленькими струйками, источив чашу фонтана в разных местах. Площадь была пуста.
    Только сейчас она заметила, что этот мир совершенно беззвучный. Такой красочно-тусклый и тихий, что кажется, будто спишь. А эти неизвестные люди, совсем не реагирующие на внешние раздражители? Может, не стоило сюда приходить. Кто она такая? Какое имеет право нарушать негласные законы этого мира? Всё в нём закономерно, пусть бессмысленно. но закономерно. Как само Время. Может. это и есть его внутреннее олицетворение? Тогда зачем она попала сюда и не может вернуться? стать такой, как они? Стать такой же закономерно глупой? Но где в этом смысл? Стать безразличной и вскоре потерять лицо? Но почему остались глаза? Они - Зеркало души... Неужели тогда всё так безразлично-отрешённо?...

Осенний дождь.
    Серое небо не радовалось началу осени. Впрочем, осень началась уже давно, если верить красному выделителю на календаре. Середина сентября. Огненные деревья, обрамляющие аллею, словно факелы, горят на тёмном, дождливом небе. Каменная плитка дороги намокла и стала ярче от холодных «небесных слёз». Эти слёзы текли по её щекам, смешиваясь с её слезами. С собственными слезами девушки.
    Каждую ночь один и тот же сон. И сейчас он. Она знала, что это лишь жестокая игра воображения, но проснуться до утра не могла. Правда, сейчас капли сентябрьского дождя ощущались сильнее, да и ветер, пронизывающий тело своими холодными клинками, был яростнее и не внимал её беззвучным мольбам.
    Влюбиться в сон? Это не странно... Это больно и мучительно. Но что она могла поделать, если никто в этом мире не видел её бессловесных мучений в темноте комнаты. Никто не видел, как утром она просыпалась в холодном поту, а вечером молилась, чтобы он не возвращался. Сон состоял из простых комбинаций. И каждую ночь всё шло по одному плану. Не ошибаясь ни на секунду, не меняясь, не прекращаясь... И от этого становилось только хуже.
    Вот и сейчас... Через несколько мгновений, он покажется на конце аллеи. Станет подходить всё ближе и ближе. Она снова будет мучиться в догадках, все, прекрасно зная заранее. Весь его жестокий, циничный план. Будто кто-то придумал этот сценарий и повторяет полюбившийся момент, совершенно не предупредив её, одиноко стоящую под дождём в другом конце аллеи.
    Её чёрный плащ распахнулся от порыва ветра, но она и не думала его поправлять. Блузка неотвратимо мокла, девушка начинала дрожать. Почему сегодняшний сон особенно мучителен из-за обострённых чувств? За что?
    Вот, он появился в другом конце аллеи. Вот тем же размеренным шагом стал подходить. Это будет тянуться очень долго, но ничего не поделаешь. Пусть лучше так, чем та концовка, что её неотвратимо ждёт.
    Это не просто сон – это ловушка. Так хочется, чтобы он повторился, но с другой стороны боишься, что привыкнешь к нему, что он станет твоей жизнью. Это странный, сладкий наркотик. Зависимость, без которой жизнь – не жизнь.
    Из-за смутной пелены дождя она плохо различала его. Лишь мутный, тёмный силуэт. Она нервно всхлипнула, зная, как будет больно в конце. Зная свою ничтожность перед Судьбой. Поправив, светлую прядь волос, прилипшую из-за слёз к щеке, она стала вглядываться в дождь, пытаясь различить его. Почему этот сон не похож на вчерашний, и все предыдущие? Роковая ошибка или более жестокая игра?
    В голове звучала любимая песня, такая нежная и мелодичная, что она поразилась мучительной извращённости своего воображения. Она сама себя убивала, причём так цинично, что становилось страшно.
    Этот сон и начался не так, как все другие. Она выбежала сюда из дома. Просто вдруг захотелось чего-то вкусного и необычного. Наверное, тех шоколадных конфет с нежной ореховой начинкой, которые так дорого стоили. Но так притягивали к себе с витрины. Она всегда очень любила их. И захотелось цветов. Ту самую белоснежную ветку жасмина, одиноко стоящую в витрине цветочного магазина. Так хотелось, чтобы он своим ароматом развеял грусть. Правда всё это стоило так дорого, да и жасмин был почти увядший.
    Она вздохнула, и вспомнила, о том, кто сейчас почти подошёл к ней. Резко обернувшись, она стала различать его крепкую фигуру в чёрной куртке и тёмных джинсах. Густую шевелюру чёрных волос, небрежно перепутанных и намокших под дождём. Если он подойдёт ближе, она увидит его синие глаза, такие бархатно-сапфировые, с манящим сочным блеском, так и хочется в них утонуть. Но это невозможно. Ещё чуть-чуть и будет конец.
    Она уже знала, что сейчас увидит его прекрасную улыбку. Не удержится и улыбнётся в ответ, а он пройдёт мимо, обнимет другую, которая неизвестно каким образом оказалась за её спиной.
    Девушка набрала полную грудь воздуха, приготовившись к скорому пробуждению и новой порции боли.
    Вот он вышел из мутной пелены осеннего ливня, вот улыбнулся улыбкой, которая была свойственна только ему. Такому прекрасному со всех точек зрения. Идеальному. Она вздохнула и улыбнулась в ответ. Он неотвратимо шагал вперёд. Всё вперёд и вперёд. Девушка закрыла глаза, чтобы не видеть, как он обнимет другую и отвернулась от него. Текли секунды, она не просыпалась. Осторожно открыв глаза и обернувшись, она увидела его лицо прямо перед собой, только чуть выше, потому её пришлось запрокинуть голову.
-С вами всё в порядке?- приятный бархатистый голос, такой же, как глаза – притягивает и манит.
-Да, - робко кивнула она и опустила голову. Он протягивал ей коробку тех самых конфет и ветку жасмина, перетянутого синей, в тон его глазам, шёлковой лентой.
-Вы не поверите,- робко сказал он и улыбнулся снова. И на несколько секунд замолчал, словно подбирая слова.- Ты мне снилась...

    Серое небо не радовалось началу осени. Впрочем, осень началась уже давно, если верить красному выделителю на календаре. Середина сентября. Огненные деревья, обрамляющие аллею, словно факелы, горят на тёмном, дождливом небе. Каменная плитка дороги намокла и стала ярче от холодных «небесных слёз»...

Ничья.
    На лестничной площадке было темно и пусто. Никто не спускался и не поднимался. Две фигуры было сложно принять за людей, они, вот уже час не двигались. Ноябрьское небо за окном быстро темнело, свет фонарей на автомагистрали, казался млечным путём. Таким манящим, но недосягаемым.
    В темноте блеснул оранжевый огонёк зажжённой сигареты. Снова этот приторно-сладкий запах табачного дыма. И так уже несколько длинных мгновений.
-Надо что-то решить,- его хрипловатый голос принёс с собой воспоминания и боль.
-Ты вроде бы всё решил,- ответ получился сдавленный. Совсем не такой, какой хотелось бы.
-Я?- тихий смех с бархатистой хрипотцой. Как же приятно быть в темноте. Не видеть глаз, лица, лишь слышать милый голос. Как же ему идёт темнота и тишина. В ней его голос кажется ещё более загадочным, чем раньше.
-Да. Ты уходишь, ведь так?
-И тебе всё равно?
    Он всегда умел задать вопрос так, чтобы некоторое время раздумья и осторожность боролись со здравым смыслом. Что ответить? Показаться сильной или сказать, что давно и полностью в его власти? Последнее есть правда, несущая за собой надменный смех.
-Ты же всё решил. Зачем мучить меня? Я знаю, что тебе от этого приятно, но я тоже человек и хочу сострадания.
   Снова молчание. Неужели всё это было высказано в лицо? Да. Теперь его самолюбие будет мстить за свою подорванную репутацию. Пусть в свидетелях лишь темнота и тишина. И снова ожидание. Такое волнующее, что же он скажет? Он никогда не был логичным и на этот раз не будет по-другому.
-Я мучаюсь сам. Ты думаешь, что я играю. Но на самом деле... Это больше не моя игра.
    Он снова замолк. В темноте ещё раз сверкнул оранжевый огонёк. Это, наверное, последний раз, когда удастся посмотреть на него, запомнить его. Как трудно бороться с желанием кинуться на шею, сказать, что любишь.
-И ты до сих пор думаешь, что всё было ошибкой?- вдруг спросил он, гася сигарету о стену.
-Что именно? То, что ты всегда умел подчинить меня себе?- последовал уверенный ответ.
-Подчинить? Себе?- он хрипловато расхохотался, что привело к глупому непониманию.
-Думаю, мы всё решили. Не надо объясняться,- шаги по лестнице известили об окончании разговора. Но никто не позволил бы уйти. Резким рывком и руки крепко прижимают к себе.
-Мы ещё ничего не решили. Я испугался.
    Непонимание и напряжение возрастали, хотя думать было тяжело в таком положении. Слишком близко, нарушая все установленные рамки. Так трепетно установленные. Его лицо так близко, что можно различить яркий блеск глаз, и отражающийся в них «млечный путь» автомагистрали. Даже дыхание чувствуется. Если прислушаться, можно понять, что оно больше не спокойное, как раньше, а прерывистое и сбивчивое.
-Ничья?- чуть насмешливый вопрос, над его гордостью и завышенной самооценкой.
-Я устал притворяться. То ли тишина, то ли твой уверенный ответ.
    Что-то хочет сказать, но ему тяжело. Да, мысли путаются в такой опасной близости, тем более, почти в горизонтальном положении. Будто стоишь на краю пропасти и думаешь, что сейчас взлетишь.
-Я люблю тебя.
    Неловкое, поражённое молчание и тёмная, засасывающая тишина. Словно после удара молнии. Будто и дождь, и гром затихают. Он никогда такого не говорил. Он лишь играл на нервах и чувствах, причём так виртуозно, как не сможет никто другой. Значит, действительно. Значит, это правда. Она набрала полную грудь воздуха, но он был не нужен. Мгновенный поцелуй заглушил всё вокруг.

    Тишина, насквозь пропитанная счастьем... Ничья. Никто не выиграл и не проиграл. Ничья. Теперь их общая победа